Доклады, прочитанные 13 апреля на занятиях Уличного Университета.
«Свобода и/или Университет»
1. "Реальность высшего образования: уместен ли разговор об Университете?"
Кирилл Титаев
2. "Университет в изгнании - инкубатор американской социальной психологии"
Владимир Волохонский
История университета в изгнании начинается, как это ни странно, с октября 1917. С изгнания знаменитого американского психолога, декана факультета психологии, антропологии и философии Джеймса Маккина Кеттелла (первый профессор психологии в США) из Колумбийского университета. Он позволил себе написать петицию трём конгрессменам с призывом не поддерживать закон о воинской обязанности, а университет как раз принял "присягу лояльности" от лица всех студентов и преподавателей. На этом роль Джеймса Кеттелла заканчивается - он был весьма предприимчивым человеком (известен тем, что отправившись на стажировку к Вундту, продал ему пишущую машинку Ремингтон, что позволило тому написать на несколько томов "психологии народов" больше), отсудил у университета 40000 долларов и на вырученные деньги основал в 1921 свою фирму The Psychological Corporation . Однако вместе с ним были уволены ещё несколько человек, а профессор политических наук Чарльз Остин Бирд уволился сам в знак протеста, а через некоторое время его примеру последовал и историк Джеймс Харви Робинсон. Они вдвоём, а также Торстейн Веблен и Джон Дьюи решили организовать новый университет.
«Настал час для эксперимента, и Нью-Йорк будет для него местом, ибо это величайщая лаборатория социальной науки в мире и он сам по себе привлекает учёных и лидеров в сфере образования» - таковы были слова их декларации. Дело было не только в Колумбийском университете, но в самой атмосфере тех первых послевоенных лет. Университеты в те годы отнюдь не были очагами свободомыслия и демократии. Напротив, социальная критика и современное искусство не только не приветствовались, но даже запрещались во многих организациях того времени, включая ведущие университеты. Организаторы Новой школы (как они назвали своё детище) желали создать место, где они могли бы свободно обсуждать свои идеи безо всякой цензуры и где возможен диалог между интеллектуалами и публикой. Их школа должна была быть открыта для всех, вне зависимости от уровня образования, и вообще его наличия, главное, чтобы человек был заинтересован в знаниях. Новая школа - для всех разумных мужчин и женщин. И вот в 1919 они выпустили брошюру с текстом своих лекций и приступили к занятиям. Первые уроки новой школы, арендовавшей помещение на Манхеттене проходили в форме больших лекций с обсуждениями или небольших конференций-семинаров для заинтересованных в соответствующих темах. Новая школа довольно быстра получила широкое признание и смогла привлечь в ряды своих учителей Льюиса Мамфорда, Гарольда Ласки, Франца Боаса, Джона Мейнарда Кейнса, Бертрана Расселла и Феликса Франкфуртера. C 1922 она носит имя Новой школы социальных исследований.
Следующая глава этой потрясающей истории начинается весной 1933 года. Начинается она страшно. После пожара Рейхстага дорвавшиеся до абсолютной власти нацисты переходят к массовым репрессиям - над молодыми и не очень молодыми учёными, особенно еврейского происхождения, нависает огромная опасность, им грозит уже не только потеря места, но и потеря жизни. С этого момента начинается массовая эвакуация учёных. Большую часть приютила у себя Британия, однако в операции были задействованы и США и другие страны, заинтересованные в притоке свежих научных кадров. Осенью 1933 года президент американского университетского союза после визита в Европу в своём докладе сообщил о колоссальных перспективах высшего образования США, открывающихся в связи с увольнениями и репрессиями в Германии. К этому моменту уже создаются многочисленные комитеты помощи немецким коллегам. Связи тогдашней науки с немецкой были огромными - большинство видных учёных имели в своём опыте непременную стажировку и учёбу в Германии, и спасение своих друзей и учителей стало для них вполне естественным делом.
И именно Новая школа социальных исследований становится одним из наиболее заметных участников этого процесса в отношении учёных, работающих в гуманитарных и социальных науках (также большую активность проявляет институт социальных исследований при Колумбийском университете). Президент Новой Школы Элвин Джонсон рассылает письма и приглашает ведущих учёных, пострадавших от нацизма или находящихся под угрозой, он приглашает всех, до кого может дотянуться и о ком вспоминают. Естественно, Новая школа не может принять всех и с самого начала комитет помощи рассчитывает на поддержку других учебных заведений, заинтересованных в новых преподавателях. Однако они наталкиваются на существенное сопротивление. На среднем западе возникает даже небольшая группа противодействия иммиграции немецких учёных, состоявшая преимущественно из преподавателей немецкого языка, опасавшихся за свои места. Они называли вновь прибывших "пятой колонной социалистов". Дело в том, что это были годы великой депрессии, когда безработица касалась не только клерков и рабочих, но и университетских преподавателей, найти себе место было довольно тяжело, а тут ещё какие-то немецкие иммигранты атакуют. Помимо конкуренции за места, проблема была и в антисемитизме, процветавшем в годы депрессии. Избавившись от опасности для своей жизни, немецкие евреи в США попадали под пресс двойной стигматизации: они были одновременно иммигрантами и евреями, им предстояло испытать на себе всю прелесть общественной неприязни и мелких притеснений. Давление антисемитизма, что когда Элвин Джонсон предлагал свой план основания университета в изгнании, многие из его коллег высказались в том плане, что ему не удастся приютить евреев в американском университете. Так, экономист Джозеф Шумпетер, создававший такой комитет в Гарварде был даже вынужден заявить, что он хочеть привлечь настолько мало евреев, насколько это возможно. Более того, некоторые заявили, что его надежды найти среди немецких изгнанников видных учёных - безосновательны, так как все уволенные гитлеровцами - не более чем просто евреи или социал-демократы. Так что не вызывает удивления, что многие университеты отказались участвовать в обустройстве второй волны беженцев, возникшей после вторжения Гитлера в Австрию. Большинство университетов отвечали на письма комитета, что никто из этих учёных им не известен и в их услугах они совершенно не нуждаются.
Так или иначе, а Университет в изгнании в рамках НШСИ был основан и начал работу уже в 1933, в дальнейшем став Graduate Faculty of Political and Social Science . Схожую роль НШСИ играла в организации Ecole libre des hautes etudes . Я сосредоточусь в дальнейшем на той роли, которую новая школа сыграла в американской социальной психологии, однако сейчас хочу упомянуть смутно знакомые мне по университетским курсам имена эмигрантов, преподававших в Новой школе в разные годы - Жак Маритен, Лео Штраус и Клод Леви-Стросс, Альфред Шутц и Ханна Арендт. Среди психологов, призванных преподавать в Новой школе были Эрих Фромм, Арон Гурвич, и Макс Вертгеймер. Вот про Вертгеймера я и расскажу чуть подробнее. Вертгеймер написал довольно мало, но был центральной фигурой в немецкой гештальт-психологии. Вместе с двумя ассистентами, Вольфгангом Кёлером и Куртом Коффкой (кто хочет увидеть их портреты, приходите к нам на факультет, они в холле второго этажа висят) он исследовал особенности восприятия движения, открыл фи-феномен (кто хочет подробнее - расскажу отдельно). Он, по-видимому, производил сильное впечатление на молодёжь. Во всяком случае как личность он вдохновил молодого Абрахама Маслоу на изучение творческих людей, достигших внутреннего совершенства (самоактуализировавшихся, как назовёт их Маслоу). В начале марта 1933 в разгар нацистского террора, последовавшего за пожаром Рейхстага, Вертгеймер в спешке покинул Германию и уже в Чехословакии получил приглашение от Элвина Джонсона стать преподавателем Новой школы социальных исследований в Нью-Йорке[1], где он в течение десяти лет возглавляет кафедру психологии, которую затем возглавит его ученик Соломон Аш. Аш, эмигрант из Польши, прославился в основном исследованиями социальной конформности, которые создали целую экспериментальную парадигму, злостно извращённую в дальнейшем его учеником Стенли Милгрэмом, давшим блестящие экспериментальные подтверждения некоторых идей Ханны Арендт. Если эта тема - конформности и подчинения вызывает интерес, я могу сделать по ней отдельное сообщение. А с 1968 года кафедру психологии возглавляет Леон Фестингер, ученик другого немецкого эмигранта, который как раз был одним из немногих никак не связанных с Новой школой исследователей, Курта Левина, которого многие небезосновательно считают отцом социальной психологии. Помимо этих людей, среди преподавателей Новой школы можно отметить также Вильгельма Райха, Джерома Брунера и Сержа Московичи.
3. "Свободный университет в Ленинграде (1989-1992): опыт самоорганизации и самоуправления"
Александр Скидан
4. "Опыт студенческого движения в современной России - OD-group"
Олег Журавлев
Как интеллектуалы становятся активистами
В конце февраля 2007 года около двадцати студентов социологического и других факультетов МГУ, объединившись в инициативную группу OD - group , выступили с требованиями повысить качество образования, обеспечить участие студентов в обсуждении образовательной политики, прекратить националистическую пропаганду на социологическом факультете. Конфликт до сих пор не завершен.
OD - group является необычным движением, специфика и, отчасти, успех которого связаны с различными компетенциями его участников. С одной стороны, OD можно назвать активисткой протестной группой: наши действия были направлены на мобилизацию студентов, мы печатали и раздавали листовки, устраивали акции протеста и блокировали кабинет ректора. К нашей инициативе присоединились студенты МГУ, занимающиеся гражданским и политическим активизмом. Вместе с тем ядром протестного движения стала исследовательская группа, состоящая из студентов соцфака МГУ, которые до выступления OD - group не мыслили себя активистами.
